Имя Игоря Тишина в белорусской культуре мифологизировано, а язык и пластика его работ узнаются моментально. Дикая смесь нео-панка и арт-брют в новых работах. объединенных под названием Оборотное движение. сталкивается с бесстрастным фотоизображением, а новые герои шокируют и тревожат. Антропоморфные фигуры с собачьими или волчьими головами напоминают то ли ранних египетских богов то ли оборотней. Этот образ появляется на двусмысленной и опасной почве - где-то между язычеством и психоанализом. Даже не ясно до конца, а не ряженые ли это? Ведь в экспрессивном искусстве Игоря Тишина есть много фарса, мистификации. Может быть, это просто маски? Одеть маску - это одновременно и обман, и обряд; превращение, обращение во что-то другое, «оборотное движение».
Оборотное движение не имеет ничего общего с демонологией, но будит две противоречивые литературные ассоциации: «Собачье Сердце» Михаила Булгакова и роман Леопольда фон Захер-Мазоха «Волк и волчица». В последнем, героиня требует от своего поклонника, что бы тот дал зашить себя в волчью шкуру, что бы он бродил и выл как волки, и, наконец, подвергся настоящей травле. Это уже ритуальная охота, где жертва и охотник становятся сообщниками, и между ними сплетается тесная связь. Отголосок такой охоты ясно чувствуется в новых работах Игоря Тишина, причем травля происходит «внутри героя», а для зрителя остается смутной, неясной, предположительной.
Пространства, в которых разворачиваются события, нестабильны: они содержат смещения, сломы, разрывы. Часто они созданы с помощью комбинации разных медиа - живописи и фотографии - и организованы так, что вызывают «синдром Алисы». Объекты и фигуры несоразмерно велики или малы, масштаб играет с нами. Этот плавающий масштаб, в сочетании с множеством то ли документальных то ли карикатурных деталей, сбивает с толку, создает эффект ирритации. Между документом и карикатурой появляется, одушевляющая все, агрессивная псевдо-комическая сила. Даже сам способ работы Игоря Тишина с фотографией как с документом - обман. Но этот обман реализует наше 3Д-желание, которое мы привыкли связывать с видео, а не с живописью. Преодолевая инертность статичной поверхности, изображение как будто движется вперед, на зрителя, искажается, перемешивается и, в итоге, угрожающе повисает в пространстве.
